II Конгресс МСЛ: Мировая экономика в лабиринте. Дорожная карта

В этом документе мы намерены рассмотреть в некоторых аспектах описательно, в других ― концептуально, с приведением тем, которые мы считаем достойными обсуждения среди активистов наших национальных организаций, те составляющие, которые необходимы для оценки панорамы мировой капиталистической экономики в целом, но не как сумму элементов, а в попытке выявления ведущих, преобладающих тенденций. Логично предположить, что дискуссия в преддверии Конгресса обогатит, скорректирует и расширит то, что мы собираемся изложить в этом материале. Таким образом, это не документ, охватывающий все страны, все континенты, и у него нет такой цели: цель состоит в том, чтобы действовать как спусковой крючок для коллективных дебатов о данном конкретном этапе развития капиталистического общества. С другой стороны, внимание революционных социалистов сосредоточено на политической экономии, поэтому всё это пересекается с классовой борьбой, вмешательством политического руководства, и, наконец, это формирует основу для предложений по этому документу и прочим вопросам, которые предстоит обсудить в преддверии Конгресса МСЛ и которые рассматриваются как его диалектическое дополнение.

Прояснив вышеизложенное, мы предлагаем обсудить следующие ведущие вопросы:

• Анализ текущего состояния мировой капиталистической экономики, при котором за точку отсчета берутся определения и гипотезы, обсужденные и утвержденные на I Всемирном конгрессе МСЛ, исходя из которых, мы планируем наметить прогнозные координаты для дальнейших действий.
• Итоги 2022 года, который охарактеризовался спадом в мировой экономике и снижением темпов роста даже в сравнении с умеренными прогнозами собственных институтов и интеллектуальных центров империалистической буржуазии. Эффект постпандемического «рикошета» 2021 года продемонстрировал свою эфемерность.
• Влияние войны в Украине, усиление прежних тенденций к замедлению из-за падения объемов прямых инвестиций и нового скачка спекуляций. Повышение ставок как средство охлаждения экономики создает все условия для новой глобальной рецессии в 2023 году
• Слабыми, катализировавшими кризис звеньями являются бремя долгов, удорожание кредитов в результате повышения процентных ставок и риск неплатежеспособности и дефолта различных стран и корпораций. Кроме того, сказываются снижение ассигнований на социальные нужды, скачок неравенства и общее структурное обнищание.
• Расширение объема фиктивного капитала и спекуляций: криптовалюты как капиталистическая иллюзия.
• Консенсус в экономических прогнозах правящих кругов, в которых используется узкоспециальная лексика, не способная скрыть гипотезу о рецессии, выдвинутую всеми международными организациями и частными консалтинговыми компаниями.
• Мы поясняем: речь идет не о витке цен и заработной платы, а о витке прибылей и цен. Вновь подтверждается марксистский постулат об инфляционной спирали.
• Мы упоминаем ряд элементов, касающихся межимпериалистической напряженности и китайской экономики: исторические параллели с другим этапом борьбы за гегемонию и некоторые элементы нынешнего состояния азиатского гиганта.

1. Мы инициируем дебаты в области экономики: автоматизация, удаленная работа, искусственный интеллект и фальшивые модели добродетельного капитализма. Примеры Японии и стран Северной Европы.

• Мы вкратце рассматриваем доклад ООН, подтверждающий наш тезис об «историческом регрессе» или усилении «разрушительных сил» капитализма на данном этапе развития.
• Наша программа чрезвычайных действий и переходная программа.
• Выводы и итоги.

Кризис 2008 года как переломный момент и пандемия как усилитель тенденций

На I Конгрессе МСЛ мы обсуждали состояние мировой экономики. В то время, в 2021 году, нашим основным постулатом было то, что капиталистическая экономика так и не оправилась от кризиса 2008 года и что, в целом, к пандемии мир пришел после десятилетней глобальной депрессии, после которой эпицентры империалистической экономики. Такие как США, Китай и Юго-Восточная Азия, несколько восстановились, но Европа и периферийные экономики продолжили стагнировать. А пандемия COVID довела эти тенденции до взрывоопасных пределов.

То, что мы постулировали более года назад в документе, который был представлен для обсуждения на Конгрессе, опиралось на обширную эмпирическую информацию и имело своей главной политической целью опровержение того тезиса, что COVID был причиной, прервавшей благотворный, экспансивный цикл капитализма.

Мы показали, что в период 2009-2019 гг. норма доходности в мировой экономике так и не достигла уровня 2008 года, и что это усилило тенденцию роста спекулятивного капитала ввиду отсутствия достаточно привлекательных ниш в сфере производства.

Все предыдущие отчеты многосторонних организаций и частных консалтинговых компаний описывали период спада экономики в период перед пандемией. МВФ и Всемирный банк заявляли, что перспективы неопределенны, а показатели никудышны. Оба института империалистической системы в течение 2019 года корректировали свои прогнозы на 2020–2021 гг. в сторону понижения.

Частные консалтинговые компании, начиная с JP Morgan, указывали своим клиентам — банкам и корпорациям — на то, что прогнозируется одно из «тревожных синхронизированных замедлений роста». То есть, рекомендовали уходить, не рисковать, предлагали консервативную программу инвестирования, потому что общее ухудшение ситуации казалось «глобальным», а не локализованным в каком-то конкретном регионе.

Порочный круг мировой экономики включал низкую норму инвестирования в производство в результате падения общей нормы прибыли и преобладания спекулятивного поведения капитала, что создавало условия для нового рецессивного коллапса.

Именно в таких условиях мировой капитализм вступил в период пандемии, которая, в свою очередь, с введением в 2020 г. карантина, который практически остановил мировую торговлю и парализовал цепочки поставок, в конечном итоге вызвала самое резкое падение мирового ВВП за всю историю капитализма.

Затем наступил 2021 год с эффектом отскока (который мы собираемся проанализировать в отдельной главе) и подходящий к концу 2022 год, который мы также рассмотрим. Но главное, что нас интересовало в ходе дебатов годичной давности на нашем I Конгрессе, — это определение преобладающих в мировой капиталистической экономике структурных ограничений, с которыми не удалось совладать, несмотря на ту или иную конъюнктуру, складывавшейся за последние 15 лет: падение нормы прибыли, низкая норма производственных инвестиций, расширение спекуляций и предваряющие новые кризисы накопленные противоречия.

А теперь, исходя из этого, мы начнем анализ капиталистической экономики за следующий период.

2021-2022: эффект «отскока» и замедление роста.

2022 год заканчивается замедлением роста в реальном выражении почти на 25 % в сравнении с 2021 годом. Все прогнозы указывали на глобальный рост не менее чем на 4 %, но он едва составил 2 % в ведущих капиталистических экономиках и был чуть больше, но нигде не превышал 3 % в так называемых странах с развивающейся экономикой [1].

Поэтому в целом мировая экономика после пандемии и при относительном росте в 2021 году вновь явно замедлилась. Все согласованные прогнозы оказались ошибочными: в экономике началось падение.

Да, в 2021 году наблюдался классический «отскок» в сравнении с совокупными потребительскими расходами за 2020 год ввиду глобальной политики буржуазии, выразившейся во вмешательстве в экономику путем субсидирования связанных с COVID расходов и огромных вливаниях кредитных денег центральными банками. Все это, ставшее исходными вехами будущего кризиса, на время послужило своего рода эфемерным топливом, повлиявшим на темпы роста в 2021 г. Но в середине 2022 г. центробанки начали повышать процентные ставки, что привело к резкому удорожанию потребительских и корпоративных кредитов. Произошел резкий переход от политики эмиссии и денежной экспансии к политике ужесточения, что явилось реакцией на рост цен на товары, ресурсы и услуги в мировом масштабе.

На этом мы хотим остановиться, чтобы объяснить причины инфляционного скачка как глобального явления и переориентирование центральных банков на «охлаждение» экономики путем повышения процентной ставки для привлечения оборотного капитала и стимулирования его вывода из производственного цикла (с социальными и политическими последствиями от указанной меры) и предотвращения роста классовой борьбы вследствие повышения стоимости жизни. В этом суть дела с буржуазной точки зрения.

Но в глобальном масштабе идеологические центры капитализма распространяют ложную идеи о том, что требования рабочего класса о повышении заработной платы являются фактором, стимулирующим инфляцию, и даже кейнсианцы и монетаристы выдвигают свою версию или, скорее, указывая на «дополнительную внешнюю причину» инфляции, коей они называют войну в Украине:

• Борьба за распределение богатств, связанное с получением доходов напряжение ― вот одно из заблуждений.
• Чрезмерный спрос (и, следовательно, ограниченное предложение, взвинчивающее цены), объясняют последователи Кейнса.
• Очень дешевые деньги (и, как следствие, легко погашаемые кредиты стимулируют потребление «сверх реальных возможностей», ergo: условия кредитования нужно «ожесточить», сделать кредиты более дорогими), утверждают либералы поправее.
• Война в Украине, которая ведет к «объективному» изменению цен, не зависящему от сознательного вмешательства ведущих монополий.

Вот лишь некоторые из маркеров, являющихся отражением политически ненейтрального толкования причин инфляции. Но марксистский анализ позволяет выявить другие структурные факторы и по-иному представить ситуацию. В следующем разделе мы приведем свою пояснительную схему.

Из пустого в порожнее: внутренние причины инфляции и война в Украине как катализатор

Ведущей предпосылкой буржуазной политической экономики является то, что рыночная модель имеет тенденцию к более или менее постоянному равновесию, пока ее не поколеблет внешнее «потрясение», которое способно его нарушить. Поэтому анализ, объяснения и меры, предлагаемые системными экономистами-профессионалами, направлены на то, чтобы вернуть динамику к равновесию с помощью определенных корректировок в политике. И даже попытаться в максимальной степени спрогнозировать будущие внешние «потрясения». Иными словами, в буржуазную концепцию экономики не вписывается существование присущих рыночной системе проблем: любые нарушения для них имеют внешнюю природу.

Вышеизложенное рассматривается в качестве основы для повторяемого заполонившими СМИ представителями буржуазии тезиса, согласно которому «война на Украине стала тем определяющим фактором, которым объясняется прерывание экономического цикла подъема и беспрецедентная инфляция». Мы вновь имеем дело с полуправдой, т. е. с буржуазной идеологической ложью.

Чем-то подобным был в свое время COVID, представлявшийся в качестве «экзогенной» или внешней причины, подтверждающей тезис о «благоприятном цикле, прерванном непредвиденным фактором», и мы уже установили ложность этого постулата, сейчас то же самое происходит с «украинским фактором». Поэтому нам нужно остановиться на этой теме, определить ее верное место в анализе, а для этого нам, МСЛ, нужно найти прочную исходную точку для дальнейшей идеологической и политической борьбы.

С одной стороны, сразу же нужно сказать, что рост инфляции и ценовая «спираль» начались не с вторжением России в Украину в феврале 2022 года. В подтверждение этого утверждения достаточно упомянуть следующее:

• Уже в 2021 г. (первыми были США) индекс потребительских цен (ИПЦ) вырос на 6,2% по сравнению с 2020 г. и фактически явил собой самый стремительный рост с 1990 года.
• В еврозоне инфляция составила около 4,1%, что является самым высоким показателем за последние 13 лет. Особняком стоит Германия, в которой рост цен составил 4,5%, а это самый высокий показатель с августа 1993 г.
• В свою очередь, инфляция в Англии составила 4,2%, что является самым высоким показателем со времен правления Тэтчер.
• Кроме того, в 2021 году Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН отмечала, что мировые цены на продовольствие достигли «самого высокого уровня более чем за десятилетие».

Конечно: мы даже не говорим об Аргентине, Венесуэле и других странах Латинской Америки. Или о Южной Азии, где высокая инфляция наблюдалась еще до пандемии. Мы говорим о капиталистических державах, в которых десятилетиями не фиксировался подобный дисбаланс. И все это ― до вторжения России в Украину.

Если уж на то пошло, война в Украине лишь усилила и усугубила прежние структурные тенденции капиталистической экономики к росту цен и стагнационной инфляции. В этом смысле, логично, чтобы война и ее отражение на ситуацию в мире влияли на доходы рабочего класса и народных масс, стимулировали процесс классовой борьбы, выводили на сцену организованных трудящихся, проведение крупнейших забастовок в ведущих капиталистических державах и стали триггером различных протестов и бунтов.

Но вышесказанное не равнозначно приписыванию войне того, что она является единственной причиной инфляции, поскольку для марксистского анализа важно выявить глубинные явления, оставив в стороне поверхностные, чтобы дать системные, структурные и революционные ответы на программном уровне.

Следует даже отметить еще один элемент, несомненно сильно сказывающийся в Латинской Америке, а также в странах с устойчиво высокой инфляцией, которая фиксировалась на протяжении многих лет до пандемии и войны: кризис политических режимов, недоверие буржуазии к способности капиталистических правительств добиться стабилизации в среднесрочной перспективе, что усиливает паразитическое и спекулятивное поведение ценообразователей, делающих упор на обеспечение конъюнктурной превентивной прибыльности.

С учетом вышесказанного, мы могли бы вывести первопричины инфляции, которые, в сочетании с войной в Украине, раскручивают мировую спираль с далеко идущими социальными и политическими последствиями:

• Низкая производительность более слабых экономик.
• Разрыв глобальной цепочки поставок из-за COVID.
• Кризис политических режимов, что влечет за собой «превентивное» завышение цен из-за недоверия буржуазии к своим правительствам
• И, вместе с тем, энергетический кризис, вызванный российским вторжением в Украину.

Ни «чрезмерный спрос», как утверждают кейнсианцы; ни избыток «дешевых денег», как утверждают монетаристы, ни «борьба за распределение богатств», если говорить о структурных факторах или исключительно о войне.

На самом деле, после COVID доля участия работников в доходах и реальная заработная плата резко упали даже при снижении уровня безработицы. Это полностью противоречит кейнсианской теории инфляции, которая, к примеру, связывает заработную плату и безработицу: более низкая заработная плата снижает уровень безработицы; более высокая заработная плата его повышает. Эта так называемая «кривая Филлипса»[2] как «непреложный закон заработной платы» продолжает лежать в основе ложных интерпретаций кейнсианцев и неокейнсианцев, которые Маркс опроверг еще в XIX веке.

Строгая статистика за последние 3 года. Но если мы возьмем продолжительный период от кризиса 2008 года до настоящего времени, то получится, что рост инфляции не имеет ничего общего с перегретым рынком труда, а, скорее, связан с локализованной нормой прибыли крупных корпораций и узкими местами в цепочке поставок, что обусловлено низкой нормой инвестиций капиталистов. Это означает, что цены выросли из-за монополий и олигополий, которые, обладая властью на рынке, не реинвестировали в расширение инфраструктуры или привлечение рабочей силы. Следовательно, сколько бы центральные банки ни повышали процентные ставки с тем, чтобы «остудить» классовую борьбу, они с большей вероятностью спровоцируют длительную стагнацию в том, что касается инвестиций и потребления, тем самым вызвав резкое падение рецессионного характера.

Точное определение реального многопричинного источника инфляции является ключевым для выработки политики. В случае с буржуазными экономистами речь идет об анализа, обосновывающем их антирабочую и антинародную линии.

Например: если причиной является «чрезмерный спрос» на товары и услуги, экономику необходимо «охладить» за счет повышения процентных ставок и поощрения банковских депозитов. Иными словами, речь идет о стимулировании финансового капитала.

Если это «дешевые деньги», то, согласно закону спроса-предложения и невидимой руке всерегулирующего рынка, необходимо «ужесточить» предложение по кредитованию, поднять процентные ставки, чтобы вывести из оборота наличные и также «охладить».

Если же проблема заключается в заработной плате, необходимо ее заморозить политическим решением.

В общем, при всех этих диагнозах во всех случаях предлагаемый капиталистами выход заключается в корректировке доходов рабочего класса и народных масс.

Если же, как мы объяснили выше, проблемы объясняются иначе (производительность, COVID и, вместе с тем, война), программа решений включает иной набор мер:

• Государственные инвестиции в производство вместо спекулятивных, контролируемых финансовым капиталом.
• Отмена патентов на вакцины и экспроприация частных лабораторий по производству вакцин, массовая иммунизация.
• Завершение войны путем вывода российских войск.

То есть наши чрезвычайные меры, частичные и подкрепленные протестами, имеют явно антикапиталистическую направленность и переходный характер.

Доказательствомтого, что буржуазные теории относительно природы инфляции ошибочны, является то, что центральные банки способны остановить инфляцию лишь путем сокращения доходов, повышения стоимости кредитов, что, как следствие, ведет к повышению вероятности полного краха крупнейших экономик в 2023 году. Управление кризисом теми, кто его породил, т. е. капиталистов, ведет к пропасти.

Взрывной коктейль долгов и перспектива стагфляции как явления

Генеральный директор Всемирной торговой организации несколько месяцев назадзаявил, что «следует ожидать рецессию на глобальном уровне, а не только в нескольких странах». Эта гипотеза находила свое симптоматическое выражение в ведущих капиталистических державах в течение 2022 года и подкреплена соответствующими данными, которые необходимо принимать во внимание:

• Британский финансовый рынок затрещал ― и для нормализации ситуации Банку Англии пришлось провести масштабные интервенции на рынке облигаций этой страны. Девальвация фунта стерлингов обесценила британские облигации, поскольку меры правительства по снижению налогов на корпорации и крупные состояния, призванные оживить депрессивную английскую экономику, ведут к росту государственного долга (вследствие финансирования субсидий для крупных капиталистов). Это привело к падению курса британской валюты до исторического минимума [3].
• Повышение курса доллара, которое оказывает влияние на все мировые валюты, является еще одним элементом, который необходимо учитывать: иена находится на 24-летнем минимуме, евро приближается к 20-летнему минимуму, а фунт стерлингов находится на грани паритета с долларом, что еще больше усугубляет вес импортных поставок, особенно в ситуации высоких цен на газ, нефть и продукты питания.
• Юань, несмотря на положительное сальдо торгового баланса Китая, испытывает сильное обесценивающее давление по отношению к американской валюте, вследствие чего вновь создается положение неопределенности, связанной с оттоком капиталов, в то время как еще одним фактором риска в Китае и остальной части Азии являются растущие долговые проблемы и государственная поддержка компаний-зомби.
• Даже искусственно завышенный курс доллара влияет на прибыль американских компаний, ведущих активную деятельность за рубежом.

Наряду с этим, рецепт поднимающих свои ставки центральных банков мира оказывает непосредственное влияние на стоимость кредитов для потребителей и компаний, что, возможно, приведет к банкротству самых слабых предприятий, а также к снижению спроса и потребления.

Поэтому наиболее вероятно, что при подобной политике с инфляцией не будет покончено, а рецессия распространиться на всю планету. Это означает, что крупные экономики могут вступить в период невиданной с конца 1970-х годов стагфляции, когда темпы инфляции оставались высокими, а производство стагнировало [4].

Итак, если мы возьмем эти общие характеристики ситуации, при которой период развития мировой экономики после 2023 г., несомненно, представляется неопределенным, в подобном контексте можно говорить о «конце цикла» в том смысле, что мировая ситуация выглядит хуже для мировой буржуазии, чем конец 70-х гг., когда завершился послевоенный бум, так как сейчас не только полуколониальные страны имеют огромные долги (личные, государственные и корпоративные): эта проблема теперь затрагивает основные экономики мирового капитализма.

Чтобы иметь представление о бремени задолженности в масштабах мировой экономики, давайте рассмотрим некоторые цифры:

• В 1970 г. мировой долг составлял 100% мирового ВВП. В 2020 году он составил 250%, увеличившись в реальном выражении за пятьдесят лет в 2,5 раза.
• Его сумма — 230 трлн. долларов — делится на три составляющие: 24% от общей суммы приходится на домохозяйства (то есть 55% мирового ВВП); 36% ― на нефинансовые предприятия (т. е. 83%); 40% ― на государственный долг (т. е. 92%).
• Некоторые развивающиеся страны столкнулись с серьезным кредитным кризисом, с дефолтами, которые были объявлены в Шри-Ланке, Замбии, Гане и других странах, например, в Египте, мы знаем, что риск неплатежеспособности высок даже в Пакистане. В Латинской Америке деятельность МВФ в качестве внешнего аудитора экономических планов государств давно выкристаллизовалась как свершившийся факт. Примером этого неоколониального подчинения является Аргентина.
• Но необходимо также учитывать, что мировой долг за последние годы сильно потерял в качестве. Серьезность этого качественного ухудшения глобального долга сказывается на хрупкости финансового сектора: чем больше растет долг и чем больше заемщиков — некоторые из которых подвержены риску чрезмерно — влезает в долги, тем более вероятными и серьезными будут грядущие кризисы.

В целом, возвращение инфляции сильно увеличивает финансовую уязвимость. Если, как в прежние годы, центральные банки примут решение резко поднять ставки, это может вызвать гораздо больший долговой кризис, чем прежний, который ограничивался периферийными странами. Например, особенно уязвимой может оказаться еврозона.

На данный момент повышение ставок производится в ограниченном масштабе в сравнении с ужесточением кредитно-денежной политики в конце 1970-х годов: в период с 1979 по 1981 гг. Федеральная резервная система (ФРС) повысила процентные ставки на 9 процентных пунктов. Но делающие ставку на устойчивый рост цен центральные банки могут резко ужесточить денежно-кредитную политику.

Поэтому фактически весьма вероятно, что последующая рецессия будет характеризоваться острым стагфляционным долговым кризисом. В процентном отношении к мировому ВВП уровень частного и государственного долга сегодня намного выше, чем в прошлом.

Это сочетание задолженности, удорожания кредитов и стагнации ввиду недостаточных инвестиций и потребления в ближайшие годы потенциально может стать взрывоопасным риском для капиталистической экономики. Помимо этого, мы должны упомянуть политику постоянного социального приспособленчества, еще больше нагнетающего социальную атмосферу поляризации во всем мире. В целом, долг — одно из слабых звеньев мировой капиталистической экономики.

Взлет и падение криптовалют: извращение спекулятивного капитала

Политика удорожания кредитования, повышение ставок и конец «ликвидных и дешевых денег» нанесли, помимо прочего, ущерб криптовалютам.

В 2022 году теоретическая стоимость криптовалюты упала более чем на 2 трлн. долларов, что на 70% меньше максимального значения, достигнутого — не случайно — в 2021 году, решающем году денежной экспансии и финансовой ликвидности.

Первое, что нужно прояснить в качестве вводной, ― это то, что спекуляция является присущей капитализму, но она усиливается, как и прочая финансовая деятельность, во времена экономической неопределенности и кризиса. То есть, когда рентабельность падает в производственных секторах, а капитал мигрирует в непроизводительные и финансовые сектора, где норма прибыли выше. Это причина зарождения и роста крипторынка.

То, что наблюдается сейчас, с крушением этой спекулятивной ниши, происходит, когда инвесторы переходят в ожидание падения прибыли из-за грядущего замедления реальной экономики. Однако во времена спада спекуляция неизменно растет вместе с «иррациональностью» капиталистической логики. Маркс писал в «Капитале», что «в любой биржевой афере все знают, что в какой-то момент появится трещина, но все надеются, что она упадет на голову их соседа после того, как он сам соберет золотой урожай и окажется в безопасности» [5].

Финансовая инженерия биткойна на самом деле представляет собой формы финансов, в которых проявляется то, что Маркс назвал фиктивным капиталом, то есть финансовые активы, такие как облигации, акции, недвижимое имущество, кредит и так называемые производные от них.

Финансовый капитал всегда творчески подходит к способам спекулирования и обмана в деле формирования ожидания будущих доходов. Рассмотрим более-менее свежие примеры:

• У нас был бум доткомов, когда цены на акции многих интернет-стартапов взлетели до небес, но рухнули, когда прибыль от этих стартапов не материализовалась, а стоимость спекулятивных займов выросла. Это было в 2000 году, а затем в 2001 году последовала небольшая рецессия.
• Позже был бум кредитования недвижимости, ипотечных кредитов и ипотечных пакетов с их производными, что подпитывало лихорадку на рынке недвижимости и финансов, закончившуюся в 2008 году: то были субстандартные кредиты.
• После краха того года произошло массовое вливание денег со стороны центробанков с низкими или нулевыми процентными ставками и «количественным смягчением», что привело к последующему росту рынков акций и облигаций до рекордных уровней. Затем пандемия вынудила центральные банки удвоить «ликвидность» с целью поддержания роста цен на финансовые активы, в то время как «реальная экономика», основанная на прибыльности и инвестициях в производственные активы, находилась в стагнации. В этом-то поворотном моменте мы и находимся.

До сих пор в XXI веке наличие в обращении доступных денег подпитывало временные иллюзии относительно различных казино финансовых спекуляций. Низкая рентабельность инвестиций в производство стимулирует эту пагубную привычку… и ведет к хроническому кризису.

Криптовалюты, такие как биткойн (его торговое название), возникают с целью, заявленной как снижение транзакционных издержек при интернет-платежах и полное устранение потребности в финансовых посредниках, то есть в банках. Контекстом был кризис 2008 года и всеобщая ненависть к банковскому делу в целом и государственной централизации. Идеология этого нововведения состоит в избегании государства, банков, централизации, налогов, т. е. своего рода идеология коммерческого самоуправления. Тем не менее, идет время, но в соответствии с логикой капитала эта цель все еще далека от достижения, и эта сфера эволюционировала совершенно иначе. Иными словами, цифровые валюты замещают нынешние официальные валюты как дешевые средства обмена.

С момента создания биткойна его цена в долларах претерпевала сильные колебания. Совсем недавно она выросла, чуть ли не достигнув уровня стратосферы, но тенденция сохранялась, лишь пока были дешевые деньги и низкий уровень инфляции. Таким образом, он действовал не только как средство обмена, но и как финансовый актив и залог ценности.

Итак, в иллюзорном мире финансовых инвестиций биткойн и другие криптовалюты кажутся валютным спекулянтам более привлекательными, чем даже золото. По этой причине его бум и цена компаний в этом секторе в США выросла с 8 миллиардов долларов в 2018 году до 68 миллиардов в 2022 году. Например, у компании Coinbase Global Inc. более 43 миллионов пользователей более чем в 100 странах. Но у криптовалют есть более уязвимая ахиллесова пята, чем у других спекулятивных механизмов: ценность биткойна не подкреплена никакими государственными гарантиями. Правительственные долговые облигации, ценные бумаги или инвестиции в недвижимость, какие осуществляла, к примеру, Evergrande в Китае, в конце концов, обеспечены гарантией буржуазных государств или банков, которые могут оказать экстренную помощь. «Крипто-безумие» такой опоры не имеет.

На самом деле биткойн, который сейчас падает, не ближе к завоеванию доверия и глобального признания, чем когда он только появился. Поэтому, хотя криптовалюты все больше и больше становятся частью спекулятивных цифровых финансов, поскольку не воспринимаются каким-либо весомым буржуазным сектором крупного капитала, они циркулируют на микропериферии спекулятивных инструментов.

Поэтому цифровые валюты как дешёвое транзакционное средство также подвержены действию общих законов фиктивного капитала и его существования, ограниченного с точки зрения «ожиданий» в отношении доходности, которые, впрочем, всегда оправдываются не в фиктивных, а в реальных сферах, в частности, в сфере производства.

Прогноз буржуазии на 2023 год: консенсус в рецессии

Такого почти единодушного согласия по поводу прогноза у главных мозговых центров мировой экономики давно не было. И речь идет, в частности, о рецессии 2023 года, которая надвигается с большой долей вероятности. Конечно, есть связанные с администрацией Байдена аналитики, которые говорят, что экономику США с ее упорядоченным рынком труда, замедлением инфляции и сильным долларом спад не ожидает. На самом деле, они в большей степени, чем гипотезы, вершат политику своими ожиданиями и потребностями.

Давайте посмотрим, что говорят главные прогнозисты о мировой экономике в 2023 году:

• МВФ подсчитал, что рост мирового реального ВВП в 2023 году составит всего 2,7%. Официально речь о рецессии в 2023 году не идет, хотя в своих «записках» организация предупреждает, что рецессия «будет ощущаться как таковая». Прогнозируется замедление темпов роста в США до 1%; в Великобритании и еврозоне до 0,5%, а Германия войдет в рецессию на уровне -0,3%. МВФ дословно заявляет: «Риски на будущее остаются необычайно высокими». При этом прогноз МВФ является самым оптимистичным в буржуазном мире.
• Со своей стороны ОЭСР [6] подсчитала, что глобальный рост замедлится до 2,2%. Она заявляет: «Мировая экономика сталкивается с серьезными проблемами. Рост лишился импульса, высокая инфляция распространилась на все страны и продукцию и продолжает сохраняться. Риски смещены в сторону неминуемого снижения темпов роста».
• ЮНКТАД [7] в своем последнем отчете о торговле и развитии также прогнозирует, что рост мировой экономики в 2023 году замедлится до 2,2% . В этом документе можно прочесть следующее: «Глобальный спад выведет реальный ВВП на отметку ниже его допандемического уровня, что обойдется миру более чем в 17 триллионов долларов, что составляет около 20% мировых доходов».
• В свою очередь, Всемирная торговая организация (ВТО) также едина с другими международными агентствами в своем прогнозировании глобальной рецессии. «Ожидается, что в следующем году мировая торговля товарами резко замедлится из-за высоких цен на энергоносители, роста процентных ставок и связанных с войной сбоев, что повышает риск глобальной рецессии», — говорится в сообщении ВТО. Ее прогноз роста мировой экономики в 2023 году составляет 2,3%, при этом ВТО предупреждает о дальнейшем замедлении, если центральные банки слишком высоко поднимут процентные ставки в своем стремлении сдержать высокую инфляцию.
• Американский институт Петерсона, гуру Вашингтонского консенсуса [8], прогнозирует в следующем году рецессию для еврозоны, США, Великобритании и Бразилии, при этом глобальный экономический рост упадет до минимума в 1,8%.
• В свою очередь, Институт международных финансов (ИМФ), исследовательский центр, финансируемый ведущими мировыми финансовыми корпорациями, прогнозирует в этом году еще большее падение глобального роста: «Мы прогнозируем в 2023 году глобальную рецессию. С поправкой на эффекты базы сравнения, вероятно, что рецессия в следующем году составит около +0,3% (зеленый уровень), глобальный рост составит всего +1,3 %. Этот показатель сравним с 2009 годом, когда общий рост был ниже (+0,6%), но по остатку составил -0,7% (желтый уровень). Очередная «Великая рецессия».

В общем, в рядах самой буржуазии наблюдается консенсус относительно спада в 2023 году.

Что может произойти в сердце империализма? Смогут ли США избежать предсказанной для мировой экономики в целом рецессии?

• Данные деловой активности по состоянию на декабрь 2022 года указывают на самые быстрые темпы экономического спада со времен пандемии в 2020 году.
• Представители JP Morgan сообщают, что индекс глобального производства в США упал в ноябре 2022 года «до уровня, редко наблюдаемого вне рецессии». Это предвещает жесткое падение фабричного производства в 2023 году.

Какова ожидаемая ситуация в еврозоне?

• Европейский центральный банк (ЕЦБ) уже заявляет, что экономика еврозоны уже находится в рецессии, при падении производства в последнем квартале 2022 года и при такой же динамике на 2023 год. При этом банк уточняет, что ожидает, что рецессия будет «относительно короткой и поверхностной».Независимо от степени спада экономики в 2023 году и технических дебатов о том, начинается ли рецессия или нет, подлинно суровой реальностью для широких масс мира, в частности для наемных работников, является потеря доходов и качественное ухудшение уровня жизни:
• Британская Financial Times, подводя итоги 2022 года, опубликовала следующий материал: «По мере приближения к концу года вряд ли можно констатировать, что 2022 год был хорошим годом для трудящихся. Сохранялась нехватка рабочей силы, и хотя в некоторых странах, таких как США и Великобритания, рост заработной платы ускорился, она все равно не поспевает за ростом цен. В результате мировая заработная плата, по данным Международной организации труда, в реальном выражении упала в этом году впервые с начала регистрации сопоставимых показателей. Согласно расчетам МОТ, снизилась и доля труда в общем объеме доходов, поскольку рост производительности опережает рост заработной платы с самым большим отрывом с 1999 года. В Великобритании, согласно официальным прогнозам, за десятилетием роста заработной платы, прекратившегося с началом пандемии, последует период наиболее резкого за шестьдесят лет спад уровня жизни населения».
• В США среднее снижение реальной заработной платы в третьем квартале 2022 года несколько превысило 2% в годовом исчислении.
• В Европе, Германии и Испании падение было еще большим: 4-5%.
• Если взять еврозону в целом, то реальная заработная плата с момента завершения начавшейся в 2020 году пандемии упала на 8%.
• В Германии реальная заработная плата за последний год упала на 5,7%, что стало самым большим ее падением с момента начала сбора статистических данных.

Почему же тогда основные экономики вновь впадают в очередную депрессию спустя столь короткое время после пандемии COVID?

Существует два решающих фактора: падение прибыли и удорожание обслуживания долга в результате повышения курса доллара и процентных ставок. В сложившейся ситуации эти два фактора как ножницы режут экономическую активность.

Отдельного абзаца заслуживает прогноз для российской экономики на 2023-2024 гг. Во-первых, давайте определим, как формировалась эта страна в экономическом отношении:

• После падения Берлинской стены и, по крайней мере, до 2000 года, когда к власти пришел Путин, с подачи Ельцина и при поддержке западного империализма была приватизирована большая часть государственного имущества, были в значительной степени попраны важные социальные права, кроме того, страна пережила несколько пиковых экономических кризисов, сопровождавшихся гиперинфляцией.
• Путину повезло: ветер дул в его паруса во время его первых двух президентских сроков (2000–2004 и 2004–2008 гг.), а российская экономика процветала благодаря высоким ценам на нефть, а также на другое сырье, средний рост ВВП в те годы составлял от 5 до 6%. Новая элита, сформированная из бывших бюрократов, и их западные капиталистические партнеры в тот период озолотились.
• После глубокого кризиса 2008-2009 гг. началось «потерянное» десятилетие, характеризовавшееся падением нормы инвестиций, оттоком капитала (в том числе и принадлежащего самому миллиардеру Путину) в налоговые гавани и падением ВВП до 1- 2% в год.
• После Евромайдана 2014 года Путин развернул общероссийскую националистическую кампанию в отношении Украины, Донбасса и Крыма, при этом Зимняя Олимпиада того же года, также финансируемая единомышленниками-олигархами, отчасти отвлекла внимание, притупила общественное недовольство усилением в стране жесткого режима репрессий в отношении всяких протестов.
• Империалистическая авантюра по вторжению в Украину априори сильно бьет по российской экономике, в краткосрочной перспективе прогнозируется падение ВВП к 2023 году на 6-7% и даже выдвигаются предположения, что экономика сможет восстановиться до довоенного уровня лишь к 2030 г. Массовый отток молодых специалистов и недовольство, вызванное рецессией, в которой технически после трех кварталов спада находится российская экономика, задают тон ситуации в этой стране.
• Несмотря на наше намеренье подробно остановиться на этой теме в статье о политической экологии, мы не можем не упомянуть дебаты вокруг вызванного войной энергетического кризиса, его влияния на Европу и роста стоимости жизни. Дело в том, что до сих пор, несмотря на принятие «Большой семеркой» решения о прекращении закупок энергоресурсов у России в 2022 году, поставки не были прекращены полностью. Скорее, их сократили в качестве превентивной политической меры Германия и другие страны, накопив резервы с тем, чтобы пережить зиму 2023 года, обратившись к более дорогим альтернативным поставщикам, например, из Северной Америки, но подобных накоплений может хватить на один сезон, не более. Это ведет к повышению цен на нефть и газ, стимулирует производство ископаемого топлива по всему миру и торговлю России с Индией и Китаем, приобретающим энергоресурсы по субсидируемым ценам. Перспективы для Европы в подобной ситуации мутны и тревожны, поскольку энергетический фактор оказывает дополнительное влияние на рост цен и стоимости жизни, особенно для рабочего класса и обедневшего среднего класса. Намеченные цели по сокращению выбросов парниковых газов стали еще менее достижимыми, чем когда-либо, в еврозоне, в Восточной Европе, в Юго-Восточной Азии и Китае. Мы подробно вернемся к этому вопросу в ходе дебатов по экологии.

«Молниеносная победа» над Украиной уже исключена, а потому перспективы Путина и России весьма туманны. Также, как и перспективы его влияния на Европу и регион. Ни один из источников, с которыми нам удалось проконсультироваться, не дает для России положительного прогноза в экономической сфере.

Региональные перспективы на 2023 год: подробный отчет Всемирного банка [9]

Возможно, самым исчерпывающим документом по ситуации, гипотезам и ритмам планетарной экономики является ежегодно выпускаемый Всемирным банком отчет, над составлением которого работают сотни узких специалистов. Если не обращать внимания на слог отчета со всем его идеологическим отпечатком и логическим классовым уклоном, и изучить его глубже, мы можем извлечь полезную информацию и данные для нашей революционной деятельности. Доклад предназначен для «специалистов», для «консалтинговых фирм», банков и корпораций, следовательно, в нем даются рекомендации самой буржуазии.

В отношении регионов и стран в последнем отчете Всемирного банка приводятся следующие разукрупненные прогнозы:

• В Латинской и Центральной Америке ожидается глобальный спад активности на 1,3% и умеренное восстановление на уровне свыше 2% в 2024 г. В отчете признается стагнация, вызванная повышением процентных ставок, а также ожидается, что сокращение внешнего спроса со стороны США и Китая повлияет на экспорт полностью зависимых от них стран, а также приведет к падению мировых цен на большинство товаров. Кроме того, повышение ставок ФРС повысило риск нарастания номинированных в долларах долговых обязательств стран региона, в первую очередь, Аргентины. Падение нормы прямых частных инвестиций согласно прогнозу, обусловлено в основном «политико-институциональной нестабильностью» в регионе (по мнению этой империалистической организации, особо слабыми звеньями являются Бразилия, Аргентина, Перу).
• В Южной Азии как регионе рост в 2023 году замедлится более чем на 5%, а затем несколько ускорится в 2024 году. Изначально весь этот регион сильно пострадал от пандемии и неравных условий доступа к вакцинации; потом ― из-за войны в Украине и скачка цен на энергоносители и продукты питания. Пшеница дает почти 20% от общего объема калорий, потребляемых в этом регионе, где проживает треть бедняков планеты. Поэтому весомым фактором здесь является структурная бедность и ее рост ввиду нарушения продовольственной безопасности. Кроме того, недавние катастрофические наводнения в Пакистане показывают серьезность климатических изменений в регионе и их воздействие на инфраструктуру, что по-прежнему остается ключевым элементом, который необходимо учитывать. За исключением Индии, которой удается поддерживать темпы роста сверх темпов прироста населения, в остальных странах прогнозируется спад, кроме того, потенциально взрывоопасным фактором является уровень задолженности. Недавний кризис в Шри-Ланке вынудил ее не выплачивать свои долги, беспорядки же в регионе сказываются на экономической нестабильности и ведут к неопределенности.
• Со своей стороны, в Восточной Европе и Центральной Азии прогнозируется спад в 2023 году и минимальный рост на 2% в 2024 году, при этом эти регионы в полной мере страдают от войны. Темпы инфляции являются самыми высокими за 20 лет, почти везде наблюдается рост цен на энергоресурсы и продукты питания, а также удельный вес международных кредитов ввиду повышения процентных ставок. Весь регион в экономическом плане живет в ритме войны и, следовательно, его перспективы связаны с ее динамикой. Вместе с тем, НАТО только что приняла решение заморозить крупный долг Украине в рамках своей линии поддержки буржуазного правительства этой страны на сумму около 20 миллиардов долларов. Но экономический и социальный удар по народным массам Украины огромен, посему подобная разовая мера никак не изменяет эту реальность. Сокращение экономики в Украине в 2022 г. составило более 40%, эта же тенденция сохранится и в 2023 г. Происходит разрушение производственных мощностей, наносится ущерб сельскохозяйственным угодьям, сокращается предложение на рынке труда (по оценкам, более 14 миллионов человек были вынуждены оставить свои жилища). По последним данным Всемирного банка, потребности в восстановлении и реконструкции в социальной, производственной и инфраструктурной сферах составляют не менее 349 миллиардов долларов США, что более чем в 1,5 раза превышает довоенный объем экономики Украины в 2021 г.
• На Ближнем Востоке и в Северной Африке прогнозируется спад в 2023 и 2024 годах на 3% и 2,7% соответственно. Хотя регион и выиграл от увеличения добычи нефти и газа в 2021 г. (эта тенденция сохранилась и в 2022 г.), ожидается, что падение мировых цен на эти ресурсы, а также глобальные последствия снижения спроса на товары и услуги окажут негативное влияние на регион, сильно пораженный бедностью, неравенством, высоким уровнем безработицы среди молодежи (в особенности). В ряде случаев уровень доходов населения снизился до половины среднего показателя за последнее десятилетие (например, в Сирии, Египте и Ливане). Перспективы экономического роста снижаются из-за усиливающейся инфляции и высокой задолженности, обслуживание которой также обходится всё дороже.
• Наконец, в Африке к югу от Сахары также ожидается спад экономической активности в 2023 и 2024 годах на более чем 3%. Основные экономики этого региона, например, ЮАР, еще до пандемии вошли в спираль падения. 70% стран региона страдают от снижения мировых цен на экспортируемые ими металлы (это их основной источник дохода). В связи с этим, а также с ростом цен на продукты питания (эти страны являются исключительно их импортерами) и перебоями в поставках энергоресурсов, прогноз Всемирного банка для этого субконтинента является сугубо негативным. Климатический фактор и слаборазвитая инфраструктура вкупе с процессом классовой борьбы и политическими кризисами обуславливают падение уровня прямых капиталистических инвестиций.

Спираль — это не цены выше заработной платы: это капиталистическая прибыль, придурок.

Это важная дискуссия, поскольку та концепция, что «давление уровня заработной платы приводит к спиралеобразному росту цен», имеет тенденцию к навязыванию в качестве здравой идеи идеологическими фабриками капитализма. В частности, этот тезис присущ кейнсианским ортодоксам, что ныне обладают существенным весом в области экономических идей. Но эмпирически доказуемая реальность другая. На самом деле в этой дискуссии нет ничего нового: Маркс высказался по этому поводу еще в XIX веке [10].

Если быть точнее, то заработная плата не стимулирует рост цен, поскольку, по сути, именно рентабельность является той составляющей, которая повышает их в наибольшей степени из тех 3 факторов, что составляют стоимость товара (постоянный капитал, заработная плата и прибыль после пандемии). Но примечательным является тот факт, который игнорируют системные экономисты: весь 2022 год фиксировалось падение общей производительности при росте цен на ресурсы и увеличении удельных затрат на рабочую силу. Это «комбо» и влияет на размер прибыли. И этот круг становится еще порочнее из-за снижения капиталовложений в производство по мере падения прибыли. Что влечет и общий спад производства. Вот в чем суть дела, а не в «давлении заработной платы».

Если мы сосредоточимся конкретно на Соединенных Штатах, ведущей капиталистической экономике мира, то мы увидим, что в 2022 году производительность упала так, как не падала с 1982 года. По этой причине, несмотря на то, что годовая инфляция в итоге составила более 10%, а рост заработной платы едва составил 3%, за счет увеличения себестоимости продукции на ее единицу (из-за низкой нормы реинвестиций в производство) рентабельность бизнеса упала. Постпандемическое процветание закончилось. Это первый существенный элемент тех ножниц, которые мы ранее описали как катализаторы экономического спада.

Другой переменной является увеличение стоимости кредитов. Многие корпорации обременены долгами и столкнулись с проблемами платежеспособности, поскольку банки ужесточили условия получения ликвидных средств: дешевые деньги закончились. На I Конгрессе МСЛ в резолюции по мировой экономике мы обсуждали влияние так называемых «компаний-зомби», которые не могут свести концы с концами даже для покрытия стоимости обслуживания своего долга. Тогда отмечалось, что доля подобных компаний в мировой экономике близка к 20%, а их существование искусственно поддерживалось за счет рефинансирования и государственных субсидий. К ним необходимо добавить значительное количество компаний, которые в 2021 году брали кредиты для вложений в финансовые активы, а сегодня с повышением ставок не способны найти средства для погашения займов. А это говорит о потенциальном риске корпоративного дефолта.

В общем, падение производительности, снижение нормы прибыли и скачок стоимости обслуживания долгов подготавливают условия для рецессивной стагнации и еще большей инфляции в 2023 году.

Китай: межимпериалистический конфликт, конъюнктурный подход к его экономике и неподтвержденные гипотезы.

Китай является важной темой для обсуждения в любом анализе мировой экономики и политики в XXI веке. Межимпериалистический конфликт с США является одним из преобладающих факторов современной капиталистической геополитики.

В этой главе нашего доклада, подготовленного для проведения экономических дебатов на II Конгрессе МСЛ, мы хотим рассмотреть ряд остающихся открытыми вопросов, которые смогут послужить подоплекой для обмена мнениями в преддверии Конгресса:

• Мы объясним истоки межимпериалистической напряженности между США и Китаем как конфликтующими полюсами мировой гегемонии и используем исторические параллели, дабы лучше проиллюстрировать нашу точку зрения.
• Мы собираемся рассмотреть аспекты современной экономики этого гиганта с населением в 1,4 млрд человек (из них 940 миллионов наемных работников) как в отражении текущей ситуации, так и в ряде аспектов, которые могут составить повестку дня.

Может оказаться полезным провести историческую параллель между нынешней дискуссией о гегемонии и иной, что велась в ту эпоху, которую Ленин проанализировал в своей книге об империализме. В частности, в конце 19-го ― начале 20-го века в доминирующей империалистической державе Англии начался упадок, из которого в конечном итоге извлекли выгоду США, что выкристаллизовались в качестве новой доминирующей державы уже во время Второй мировой войны. Однако был более ранний этап или период, между первым крупным мировым капиталистическим кризисом 1873 г. и Первой мировой войной и Октябрьской революцией, который имеет больше общего с той фазой, которую переживаем мы.

Так или иначе, это сравнение уместно в той мере, в какой, подобно Англии того времени, США, лишившись своего господства, оспариваемые, находящиеся под угрозой, все еще продолжают оставаться гегемонистской державой в экономическом, политическом и военном отношении. И так же, как США и Германия в конце 19-го и начале 20-го века, сегодняшний Китай устойчиво укрепляется, прежде всего, в экономическом отношении, сталкиваясь с противоречиями и ограничениями, которые пока не позволяют ему преодолеть США или иметь шансы на победу в случае конфликта.

Конечно, тип империалистического капитализма на данном этапе его развития, в XXI веке, несколько отличается от проанализированного Лениным ввиду намного более глубокой капиталистической интеграции так называемых глобальных цепочек создания стоимости и процесса релокации производства, что воздействует на рабочий класс как на субъекта. Но, помимо новых функций, имеется два элемента, которые подлежат сравнению:

• С одной стороны, великий кризис (1873 г.) ознаменовал собой для английского доминирования поворотный момент, аналогичный окончанию послевоенного бума в США и качественному скачку, ускорившему эту динамику вследствие кризиса 2008–2009 гг. Каким-то образом неоспоримая гегемония превращается в предмет оспаривания, диалектически в этой дискуссии появляются конкуренты: в первом случае это США и Германия, в настоящее время это Китай.
• В период с 1873 по 1914/1917 годы начинается этап беспорядков, кризисов и противоречий, которые начинают разрешаться с Первой мировой войной и революциями, а в случае определения гегемонии ― со Второй мировой войной. Последние десятилетия повторяющихся кризисов сильно напоминают тот период «хаотического перехода»: один империализм, ослабленный, но еще не отмерший, и другой, уже возникший, но еще не выкристаллизовавшийся.

Германия, как претендент, отошла на второй план в Первой мировой войне, повторила попытку во Второй мировой войне с нацистским режимом во главе, в конечном итоге новая война привела к триумфу союзников во главе с Соединенными Штатами как эпицентром консолидированной гегемонии.

В настоящее время предметом оспаривания являются рынки и производство дешевых товаров, а также новейшее технологическое развитие в цифровой отрасли и сфере искусственного интеллекта, в которых лидирует американская буржуазия (что недавно показал случай с Huawei). Столкнувшись с этой угрозой, Белый дом изменил свою внешнюю политику с разногласий эпохи Клинтона и даже Обамы на более открытый конфликт, включающий позиционную войну и перевооружение НАТО и его союзников. Китайская экономическая стратегия не ограничивается экспортом дешевых товаров, основанных на сверхэксплуатации своей огромной рабочей силы, доступной и организованной в военном отношении: она заключается, скорее, в инновационном оспаривании, где американская буржуазия выделяется в глобальном масштабе так же, как в области финансового капитала с его банками и долларом как мировой валютой.

Вот такие параллели можно провести для лучшего понимания одного из главных геополитических факторов нашего времени.

С другой стороны, проамериканские буржуазные экономические аналитики вот уже многие годы беспрестанно предсказывают крах Китая, утверждая, что уровень производимых государством инвестиций не может быть долгое время устойчивым; что ограничивающим фактором является старение населения и что уровень потребления не достигает оптимального, необходимого для успешного развития классической капиталистической экономики. Все эти рассуждения в конечном итоге заканчиваются предложением тотальной приватизации того государственного, что осталось в Китае, и глобального открытия для транснационального капитала. На другом полюсе дискуссии ― пристрастные апологеты китайской бюрократии, выступающие за «социализм с особыми характеристиками» и игнорирующие противоречия и напряженность в китайском обществе, включая государственную цензуру, репрессии, внезапное неравенство и классовый антагонизм.

На самом деле в панораме больше нюансов и противоречий, поэтому мы, далекие от односторонних и антинаучных подходов, считаем необходимым обратиться к достаточно гибридной, а не химически чистой оценке Китая, используя инструмент сформулированного Троцким Закона неравномерного и комбинированного развития.

• Очевидно, что исходной точкой Китая является «первоначальное накопление», наследие революционного процесса 1949 г., аграрной реформы и экспроприации имущества буржуазии, что качественно расширяло производительные силы за более чем 20 лет: в то время как в остальном капиталистическом мире экономический бум послевоенного периода шел на убыль, китайская экономика вступила в 1970-е годы с означенным выше накоплением в том, что касается материальной базы [11].
• С тех пор произошел зигзагообразный скачок под управлением коммунистической бюрократии от экономической либерализации 1980-х годов, приватизации до площади Тяньаньмэнь, затем начался период усиления государственного вмешательства и массовой пролетаризации крестьян, что до кризиса 2008-2009 годов привело к крупномасштабному экспорту товаров и услуг со сравнительными преимуществами, основанными на эксплуатации дешевой и управляемой на военный манер рабочей силы.
• Во время рецессии 2009 года и последовавшей за ним пандемии в Китае осознали перегибы частного капитала в стране: только вмешательство государства в спасение компаний и прямые инвестиции в общественные работы смягчили то падение, которое экономика стран западного капиталистического мира пережила в полной мере.
• В течение последних 15 лет китайская бюрократия поощряла массовое распространение непроизводительных и спекулятивных инвестиций капиталистического сектора экономики. Стремясь построить достаточное количество домов и объектов инфраструктуры для быстрорастущего городского населения, центральные и местные органы власти передали эту отрасль в руки частных застройщиков. Вместо того чтобы строить арендные дома, они выбрали вариант «свободного рынка» частных застройщиков, строивших объекты для продажи. Вес спекулятивного сектора недвижимости и является объяснением таких взрывоопасных кризисов, как в случае с корпорацией Evergrande, которая была на грани банкротства, накопив к 2021 году долги в размере 300 миллиардов долларов, при этом крах предотвратила лишь помощь со стороны государства. Около 20% китайского ВВП формируется сектором недвижимости, который, в свою очередь, накопив долги в результате спекулятивных операций, не менее чем на 25% сформирован из компаний-зомби. Эти данные являются ключевыми в двух смыслах. Они:

а) отражают уязвимость основ экономики азиатского гиганта.

б) указывают на искусственное регулирование китайского роста.

• Самое слабое звено китайской экономики, по-видимому, ― не в ее финансовой системе, поскольку в этом секторе бюрократия контролирует ведущие рычаги: центральный банк, четыре крупных государственных коммерческих банка, которые являются крупнейшими банками в мире, и так называемые «плохие банки», которые поглощают безнадежные кредиты, основных распределителей активов, большинство крупнейших компаний. Правительство может приказать банкам большой четверки обменять безнадежные кредиты на акции и забыть о них. На данный момент примитивное накопление и огромные китайские запасы временно обеспечивают Китай кислородом.

Однако ясно, что проблемы в нынешнем секторе недвижимости являются признаком того, что на китайскую экономику все больше влияют хаос и капризы коммерческого сектора. Как и в капиталистических экономиках Запада, рентабельность капиталистического сектора Китая падает, и этот элемент материализует все противоречия Закона стоимости, как в любой классической капиталистической экономике.

Теперь экономика Китая замедлила свой рост, и ей требуется расти всего на 8% в год, чтобы удовлетворить потребности своего растущего населения, и это немало. Поэтому концентрация на внутреннем рынке после кризиса 2008 г. порождает противоречия с транснациональными компаниями в стране и самой китайской буржуазией (поскольку для поощрения потребления части того, что ранее экспортировалось, пришлось повышать заработную плату), предпринимается попытка разрешить их с помощью империалистической экспансии в соперничестве с США, что ясно показывает проект «Шелковый путь». Империалистическая ориентация в экономической сфере Китая действует как компенсация, обусловливающая прибыльность протекционистского поворота, осуществленного с тем, чтобы отреагировать сначала на кризис 2008 года, а затем на паралич торговли в условиях пандемии. Кроме того, у него явно прослеживается цель конкурирования с американской буржуазией в области финансов. Таким образом, поддержанный 140 странами проект «Шелкового пути» подразумевает осуществление инвестиций в виде кредитов, выстраивающих отношения финансово-кредитной зависимости от Китая. Эта экономически наступательная линия усиливает трения, напряженность и конфликт с США:

• Политика Белого дома направлена уже не на «сдерживание» Китая, а на прямую блокаду секторов и отраслей, в которые господствуют США и куда намерена проникнуть китайская бюрократия: финансы и цифровые технологии.
• Пока китайская бюрократия не отвечает аналогичными мерами в отношении иностранных корпораций на своей территории. Но глубина навязываемого буржуазией США конфликта увеличивается, и исход его пока не ясен.

Наконец, продолжает оставаться существенным, а в ключевых секторах — ведущим участие госкомпаний в китайской экономике. Однако за последние пятнадцать лет присутствие частного капитала не переставало расти. В этом источник основных противоречий, пронизывающих рассматриваемую империалистическую державу.

Очевидно, что этот элемент игнорируется в рамках апологетической кампистской политики Китая, в то же время нельзя отрицать, что именно участие государства, осуществлявшего прямые вливания и в 2009 г., и в период пандемии, предотвратило тот коллапс, который произошел в других странах западного капиталистического мира.

Отчаянное стремление не сокращать производство и, вместе с тем, предотвратить распространение вируса, породило протесты, которые вынудили правительство КПК отступить и, возможно, были сопоставимы или даже превосходили по своим масштабам выступления на площади Тяньаньмэнь.

Нет сомнений в том, что Китай находился под властью репрессивной сталинской бюрократии, по своей социальной природе пользовавшейся материальными привилегиями с момента революции 1949 г. После 1978 г. часть бюрократии стала буржуазной. Однако, в отличие от СССР, китайская бюрократия сохранила жесткий контроль над экономикой через крупные государственные предприятия, государственные банки и планирование даже после так называемых реформ и политики открытости Дэн Сяопина. В китайской экономике сосуществуют два сектора (капиталистический/частный и государственный/общественный), что придает ей весьма противоречивый государственно-капиталистический характер. Партийная бюрократия ради собственного существования, привилегий и социально-политической стабильности была вынуждена отказаться от многих рыночных реформ прошлого, подобное явление, похоже, происходит в последние годы и при Си Цзиньпине. Развитие событий в этом гигантском государстве в ближайшие годы будет отчасти зависеть от противоречий между внутренними фракциями бюрократии, одна из которых требует углубления рыночных реформ и укрепления буржуазных секторов, владеющих частной собственностью компаний, а другая страждет более жесткого государственного контроля и больше государственной собственности. Следует отметить, что кризис 2008 г. ознаменовал идейно-политическое поражение той части китайской бюрократии, которая стремилась к полному установлению капитализма путем проведения широкомасштабной приватизации и полного отказа от экономического планирования. Любой новый кризис мирового капитализма может вынудить китайскую бюрократию укрепить элементы государственной собственности и планирования в экономике. Но в большей степени, чем от этого и беспристрастных данных экономической статистики, это будет зависеть от классовой борьбы в мире и от пробуждения или непробуждения могущественного китайского рабочего класса.

Постпандемические дебаты 1: автоматизация-цифровизация, искусственный интеллект и еще один «конец рабочего класса»

Локдауны и удаленная работа (хотя этот процесс начался еще до COVID) во время пандемии сделали вновь актуальными давние (и интересные с идеологической точки зрения) дебаты о фабричном труде, автоматизации, интеллекте и, опять же, о будущем рабочего класса.

Некоторые теоретики, занимающиеся исследованием влияния цифровизации труда и ее распространение после пандемии, склонны релятивизировать марксистскую теорию стоимости и эксплуатации труда, заявляя, что она более не важна для природы классовых отношений и угнетения при труде в постковидных обществах.

Например (кто бы сомневался?), Майкл Хардт и Тони Негри (те самые, которые «провозгласили» из Парижа конец империализма после падения Берлинской стены) ныне утверждают, что эксплуатация в новой панораме капитализма проявляется в многочисленных «непроизводственных» сферах общественной жизни; например, в социальных сетях. Безусловно, нельзя отрицать (и нужно глубже анализировать) влияние глобальной интеграции цепочек создания стоимости и перемещения производств на рабочий класс как субъект в плане фрагментации и объективного ослабления, в смысле определенной трансграничной «деконцентрации» производства. Но эти вдовы сталинизма, проповедники «невозможности», вычленяют подобные явления, дабы экстраполировать скептический прогноз на все исторические задачи рабочего движения. Это то, что мы подвергаем сомнению как тезис, не отрицая изменений и признавая необходимость их дальнейшего отдельного рассмотрения в нашем анализе.

В реальности эксплуатация труда с целью присвоения прибавочной стоимости остается в основе классовых отношений даже в мире цифрового труда, то есть труда, который в основном осуществляется и управляется с помощью цифровых платформ, где, по крайней мере, теоретически, зачастую нет необходимости в том, чтобы работники для выполнения определенных рабочих задач находились вместе в постоянном физическом пространстве.

Скорее, цифровая и удаленная работа в посткоронавирусном мире продолжает интенсификацию с помощью цифровых средств продуктивных и непродуктивных рабочих процессов. Рабочее время становится «эластичным», а границы между рабочим временем и временем отдыха очень расплывчатыми. Таким образом, в целом сотрудники работают дольше и выполняют больше задач в эти часы, что приводит к большей эксплуатации [12]. Фактически, в подобных условиях возникло требование предоставления права на «отключение», дабы избежать своего рода подчинения на полный рабочий день в условиях работы на удалёнке.

На самом деле цифровизация, а также промышленная роботизация в руках капитализма усиливают эксплуатацию труда и заменяют людей машинами, увеличивая безработицу. Но в данном случае проблема не в «искусственном интеллекте», а в частной собственности на него как на средство производства во имя максимизации прибыли.

Еще один элемент, касающийся конца «рабочего класса». Чего буржуазные экономисты не делают, так это не помещают анализ автоматизации и цифровизации труда в рамки некоторых из самых ценных инструментов научного анализа, разработанных в «Капитале». Их классовая ограниченность представляется логичной. Но всякий технический прогресс, применяемый к производству в условиях капитализма, растущие инвестиции в эти технологии в ущерб инвестициям в рабочую силу, суть не что иное, как повышение производительности ряда отраслей, более оснащенных этими передовыми технологиями, с вытеснением рабочей силы, что имеет прогнозируемые последствия в форме уменьшения объема создаваемой стоимости, поскольку новая или прибавочная стоимость является атрибутом лишь рабочей силы, а не машин. Это явление, именуемое «увеличением органического строения» капитала, способствует реализации важнейшего закона тенденций при капитализме — падения общей нормы прибыли.

Итак: цифровизация не устраняет эксплуатацию; рабочий класс не исчезает, не перестающий действовать закон стоимости не отменяется. Поэтому мы, как революционные социалисты, являемся фанатичными сторонниками развития прикладной науки и исследований для повышения производительности труда, а не извлечения частной выгоды, для облегчения коллективного бремени общественно необходимого труда в рамках демократического планирования объема потребления, которое требуется некапиталистическим обществом. Но это тема другого пункта нашего вклада.

Постпандемические дебаты 2: Чудо «модернизированного и социального капитализма» в Японии и (утраченный) рай скандинавской социал-демократии.

Хронический, повторяющийся экономический кризис капитализма влияет на веру в него, в авторитет его «модели» социальной организации. Поэтому, задействуя многочисленные механизмы идеологического воздействия, законодателей мнений и выстраивателей здравого смысла, он пытается на стадиях неопределенности установить «эталоны» или «модели» непременно в рамках логики капитала. Для тех, кто рассматривает США и Китай как два разных полюса, как противоположные буржуазные феномены, связанные с тем или иным империализмом, в качестве альтернативы и примера жизнеспособности капитализма предстают Япония и страны Северной Европы.

С одной стороны, Япония как эталон восстановления на основе инноваций, инициативности и национального единства после 2-й войны, с другой ― страны Северной Европы как эталон умеренного социализма или капитализма с социальным, терпимым и «реалистичным» содержанием. Посмотрим, на каком экономическом уровне находятся обе «альтернативные модели» на данном этапе, после кризиса 2009 г. и пандемии:

• Япония, которой сейчас управляет банкир Кисида, переживает серьезную стагнацию по всем своим экономическим параметрам. Новый премьер пообещал «новую обновленную Японию» с «антинеолиберальным и социальным наполнением». Другими словами, он поставил под сомнение 3 столпа предыдущей модели: урезание бюджетных расходов, пенсионную и трудовую реформу [13].
• Однако в 2022 году все показатели оказались на отрицательном уровне. Рекордное количество случаев Covid-19 побудило правительство ввести квазиэкстренные меры, которые, наряду с ростом инфляции, привели к падению частного потребления и инвестиций. Фабричное производство и экспорт снизились из-за глобального сокращения экономики ввиду войны и разрыва цепочек поставок.
• Согласно документам ОЭСР, ВВП Японии на душу населения по-прежнему почти на 20% ниже, чем в других капиталистических державах Большой семерки; уровень неравенства доходов выше, чем в большинстве стран с развитой экономикой; а уровень загрязнения окружающей среды и выбросов парниковых газов остается катастрофическим.
• Некоторые защитники «модернизированной японской модели» ссылаются на низкую инфляцию в Стране восходящего солнца как на доказательство ее большей устойчивости по отношению к этому глобальному явлению. Однако такой низкий уровень инфляции обусловлен, прежде всего, тем, что японская экономика находится в стагнации, а еще несколько лет назад она находилась на грани тотальной рецессии. Таким образом, инвестиционный и потребительский спрос является слабым.
• В течение 25 лет заработная плата в Японии оставалась неизменной по сравнению с растущими и концентрированными нормами прибыли. Для этого японская буржуазия усилила эксплуатацию и удлинила рабочий день. Кроме того, несмотря на то, что безработица низка из-за стремительного сокращения населения трудоспособного возраста (почти на 550 000 человек в год), на рынке труда это компенсируется сильной феминизацией рынка труда, но женщины работают в отраслях с более низкой заработной платой, где неравенство ощущается даже в большей степени, чем в случае с мужчинами. Это снижает давление на заработную плату и увеличивает прибыль.

Подводя итог: существует трудовая перегрузка, сверхэксплуатация, и мы не должны забывать, что в Японии 50 лет назад, после серии трагедий с работниками, было придумано понятие кароси (смерть от переутомления). Но даже при всём при этом производительность в этой капиталистической державе падать не перестает.

Поэтому мы имеем дело не с «обновленной моделью капитализма», а с державой, которая явно находится в упадке, если судить по ее текущим экономическим и структурным параметрам.

Тогда, возможно, альтернативой является скандинавский «социальный» капитализм? Давайте посмотрим.

Во-первых, давайте четко обозначим, что столь обсуждаемая социал-демократическая модель скандинавского государства всеобщего благосостояния за последние 40 лет была разрушена. Избирательные процессы последних лет в Дании, Швеции или Норвегии, с неудачами и поражениями коалиций, в которых гегемоном являлись социал-демократы, появлением реакционных, антииммигрантских, антиправых сил в целом с весьма неолиберальным содержанием в частности, являются проявлением разочарования в поправевших левоцентристах, внедрявших планы ужесточения экономии, по крайней мере, с конца 1980-х и 1990-х гг. Это не гром среди ясного неба. Как и в случае с японской «флагманской моделью инноваций и прогресса», фальшивая скандинавская капиталистическая и социал-демократическая идеология всеобщего благосостояния — это еще одна уловка, основанная на дезинформации и преднамеренных манипуляциях.

Существует множество документов, показывающих, например, для Швеции переход от послевоенной модели (до 1980-х годов), основанной на государственной политике на базе кейнсианства, к постепенному, а затем ускоренному демонтажу этой модели на благо финансового капитала, большей частью которого владеет не более десятка семейных кланов, присвоивших путем приватизации государственные компании и перешедших от уплаты высоких налогов к получению огромных субсидий для обеспечения средней нормы прибыли, что явило собой резкое увеличение социального неравенства [14].

В Дании и Норвегии реальность была аналогичной. Неравенство доходов и концентрация личного богатства в руках 1% местных капиталистов, преобразовавших свой бизнес и связанных с транснациональными корпорациями, растет с 1980-х годов, при этом резкий рывок в этом отношении произошел после кризиса 2008-2009 годов.

Одновременно и диалектически доля заработной платы рабочих в национальном богатстве за тот же период упала более чем на 50%.

Это правда, у небольших стран Северной Европы дела идут сравнительно лучше, чем в большинстве стран еврозоны. Так, например, средний рост реального ВВП был немного выше, чем в среднем по ЕС, а влияние COVID было меньше.

Однако ни Дания, ни Швеция, ни Норвегия не смогли избежать инфляционной эскалации: процентные ставки растут, а вместе с тем растет недовольство и усталость общества. Политическое противоречие заключается в том, что фиаско левоцентристов и их профсоюзной базы, поддерживаемых бюрократами в белых воротничках, высвободило политическое пространство для роста правых сил.

Независимо от этого синхронного разреза или, скорее, «фотографии» нынешней ситуации в этом регионе мира, предвестником тенденции к снижению средней прибыльности компаний скандинавского происхождения в рамках капиталистической экономики, стала политика жесткой экономии, которая, несомненно, будет способствовать развитию процесса классовой борьбы и в будущем откроет возможности для левых. В любом случае, благодаря этому, благодаря способности революционных социалистов заявить о себе и закрепиться на политическом поле будет, в конце концов, решено общее экономическое уравнение для этих стран, ложно представляемое как «неоспоримое доказательство добродетельного и успешного капитализма».

Вне ложных идеологий и здравого смысла: краткое изложение ориентации действий буржуазии в этот период

В этом отчете мы постоянно представляли частичные аспекты общей картины развития экономики за последние два года и прогнозируемые координаты того, что нас, скорее всего, ожидает. Теперь же цель состоит в том, чтобы точно наметить то, на что буржуазия, преобладающее большинство ее секторов, независимо от ведущихся между ними споров, ориентированы сегодня.

По сути, как и при любом кризисе, а тот, который капиталистическая экономика переживает с 2008-2009 гг., возможно, является третьим по значимости в истории системы (после депрессии 1873-1895 гг. и краха 1930 г.), в правящем классе наблюдаются симптомы растерянности, импровизации и дезориентации (а также ведется борьба за гегемонию, наблюдаются крупные межимпериалистические трения). Поэтому мы фиксируем попытки реализации «чрезвычайной» программы, основанной на определенной конъюнктурности буржуазии, которая делает ставку на то, чтобы выиграть время и продолжить насаждение и применение, где это только возможно, своей контрреволюционной социально-экономической платформы, чуждой для народных масс, вредоносной для условий жизни людей и существования экосистем (эту тему мы подробно рассмотрим в другом докладе).

В ближайшем будущем общая ориентация действий буржуазии сводится к следующему:

• Во-первых, «охладить» экономику, подняв процентные ставки, ужесточив систему денежной ликвидности. Так они намерены сдержать инфляцию и воспрепятствовать процессу развития классовой борьбы. Они выбирают этот путь, зная, что последствия рецессии приведут к безработице и еще большему обеднению. Буржуазия предпочитают этот путь, чтобы не допустить углубления социального конфликта и поляризации. Наша гипотеза состоит в том, что инфляция обусловлена структурными факторами, отличными от требований повышения заработной платы, и, следовательно, наиболее вероятным сценарием является близкий горизонт инфляции + стагнация. То есть, мировая стагфляция.
• Во-вторых, глобальной политической линией, особенно в полуколониях, является сокращение бюджетных расходов ради выплаты долгов, дабы подготовить новый цикл «шоковой терапии», основанный на так называемых структурных реформах. Экономическая нестабильность в так называемых развивающихся странах и даже в крупных державах, такова, а бремя долга настолько велико, что риск дефолта ввиду отсутствия возможности применения необходимых политических и социальных мер по ужесточению бюджетной политики представляется одним из наиболее вероятных факторов взрывоопасности будущего периода.

Принятие этого пакета чрезвычайных мер как попытки предотвратить неотвратимый кризис обусловлено стратегическим стремлением к созданию такой основы, которая была бы направлена на противодействие глобальному падению нормы прибыли в мировой экономике в целом:

• Программа трудовых реформ, чтобы похоронить всё ещё остающиеся права рабочих.
• Налоговая реформа: большая нагрузка на средний и рабочий класс, льготы-дотации для крупной буржуазии.
• Пенсионная реформа
• Усиление убийственной для природы производственной схемы для приобретения базовых ресурсов по более низкой цене (при отягчающем факторе войны в Украине, что усиливает использование ископаемых видов топлива и, как следствие, усугубляет глобальные изменения климата)
• Повышение империалистического давления, усугубленного американо-китайским конфликтом, который для многих стран действует как тиски: МВФ и американские корпорации, с одной стороны; Шелковый путь и экспансия китайского капитала, с другой.

Наконец, несмотря на интеллектуальную моду и попытки похоронить Маркса, он вновь и вновь возвращается, дабы помочь прояснить картину: капитализм преодолевает свои кризисы, усиливая эксплуатацию рабочей силы и природы. В руках капиталистов выдающиеся технологические достижения превращаются в источник кризиса, ибо служат максимизации частной прибыли и вытесняют рабочих из производственной модели, что приводит к падению общей нормы прибыли.

И никакая роботизация, автоматизация, искусственный интеллект или интернет вещей не может заменить рабочий класс, который, как и Маркс, все еще жив и набирает вес, не сдаваясь: по данным МОТ, в мире 3,5 млрд рабочих, и вес рабочего класса никогда не был столь велик в количественном отношении. По этой причине его стратегическая роль в экономике продолжает оставаться решающей, по этой причине буржуазия пытается выйти из порочного круга капиталистических кризисов путем восстановления нормы прибыли путем беспрецедентного повышения уровня эксплуатации рабочей силы, приобретения более дешевых товаров и сырья, лишения трудящихся их прав, ухудшения условий труда, создания условий для новых экологических катастроф. Все мыслители и идеологические центры капиталистической системы стараются обосновать то, что необходимо «сделать более гибкими и модернизировать» жесткие трудовые кодексы различных стран; облегчить налоговое бремя для бизнеса с целью стимулирования инвестиций и одновременно увеличить пенсионный возраст, поскольку пенсионные системы не представляются «устойчивыми». Кроме того, нельзя забывать и о погружении в долговую яму периферийных стран, что является дополнительным фактором экономического грабежа и политического подчинения в смысле определения повестки дня, о чем мы уже говорили выше.

Поэтому, несмотря на межимпериалистические конфликты, существует объединяющая мировую буржуазию программа, в которой регулируемой переменной являются народные массы планеты. Это настоящий контрреволюционный план войны, подлинная «фабрика» социальной и политической поляризации, классовой борьбы, восстаний, укрепления правых и появления возможностей для революционеров.

«Депрессия», цивилизационный кризис и деструктивные силы.

Уже собираясь закончить оформление этого доклада для предконгрессных дебатов в МСЛ, мы прочли последний Доклад ООН о человеческом развитии (ИЧР) [15] за 2021-2022 гг. Мы сочли его столь подтверждающим наши давние заявления, что мы решили упомянуть о нем, потому что он нас очень удивил как своего рода «откровение» от лица империалистической организации.

Согласно ИЧР (который исчисляется с 1990 года и измеряет качество жизни людей по различным параметрам), восприятие населением мира своего будущего пессимистичнее, чем когда-либо в современной истории, начиная, по крайней мере, с Первой мировой войны. Каким-то образом в Отчет включен обзор всей империалистической эпохи по той схеме периодизации, которую мы, революционные марксисты, используем с ленинских времен.

В отчете рассматриваются лингвистические особенности и тренды за последние 125 лет истории человечества, при этом обнаруживается «сильный рост выражений, отражающих когнитивные искажения, связанные с депрессией и другими формами душевных расстройств». Конкретнее: за последние 20 лет (с 2002 г. по настоящее время) разговорная речь отражает «крайне негативные представления о мире и его будущем». Нынешний уровень депрессии беспрецедентен и превышает уровень времен кризиса 1930 года и двух мировых войн!

При ближайшем рассмотрении видно, что сделанный в Отчете разрез накладывается практически на весь посткризисный период 2008-2009 гг., даже чуть раньше.

Важна не столько психологическая интонация Отчета, сколько умонастроение народных масс планеты и их отношение к капиталистической системе и своим жизненным перспективам, которые рассмотрены в нашем собственном анализе.

Глубина скептического восприятия будущего нашего мира в нынешних условиях больше, чем во времена обеих мировых войн, и это выражает масштаб цивилизационного кризиса капиталистического проекта, его пагубность для человека и всей природы.

И это немаловажно, так как капиталистические кризисы были и раньше. Но сочетание нынешнее сочетание нескольких кризисов уникально:

• Экономическая депрессия; при которой реальные доходы стагнируют или даже падают
• Бедность растет вместе с ростом неравенства
• Модель поведения капиталов, паразитирующая как никогда прежде: инвестиции не идут в производство, уступая место краткосрочным спекуляциям
• Экологическая катастрофа, от которой сегодня страдает мир.
• Вместо глобального международного сотрудничества обостряются напряженность и конфликты, экономические, политические и военные.

Бюрократ, ответственный за представление рассматриваемого отчета ООН, подчеркнул следующее: «Мы живем во времена неопределенности. Пандемия Covid-19, длящаяся уже третий год, продолжает порождать новые варианты. Война в Украине отзывается эхом по всему миру, являясь причиной неимоверных человеческих страданий, которые выражаются, в том числе, в кризисе стоимости жизни. Климатические и экологические катастрофы угрожают миру ежедневно».

А затем продолжает: «Напластования неопределенности накапливаются и взаимодействуют, беспрецедентным образом разрушая нашу жизнь. Люди и раньше сталкивались с болезнями, войнами и загрязнением окружающей среды. Но сочетание дестабилизации планетарного масштаба с растущим неравенством, радикальные социальные преобразования для амортизации этого давления и повсеместная поляризация представляют собой новые, сложные и взаимодополняющие источники неопределенности для всего мира в целом и каждого из нас в отдельности. Люди во всем мире сегодня говорят нам, что они чувствуют себя все более незащищенными. Стоит ли тогда удивляться, что так много наций трещат под натиском поляризации, политического экстремизма и демагогии, перегруженных социальных сетей, искусственного интеллекта и других мощных технологий?»

Заключительная фраза чиновника в его презентации впечатляет: «Первичные результаты неожиданно показали, что значение глобального индекса человеческого развития снижалось два года подряд после начала пандемии Covid-19».

Согласно оценкам, пандемия COVID унесла не менее 20 миллионов «ненужных жизней», в основном в странах с низким и средним уровнем дохода. Последствия всё ещё сохраняются, кое-где ситуация даже ухудшается. Миллиарды людей сталкиваются с самым большим кризисом стоимости жизни за целое поколение. Страны борются с последствиями провалов в области продовольственной безопасности, в значительной степени обусловленных неравенством в уровне богатств и власти, который определяет наделение правами на достойное питание. Сохраняется разрыв глобальных цепочек поставок, что во всех странах способствует росту инфляции невиданными за десятилетия темпами.

Не будем переходить меру со ссылками на описание социально-экологической динамики развития планеты: мы представим отдельный доклад на эту тему на II Конгрессе МСЛ. Но обращает внимание то, что, касаясь темы климата, Отчет ООН напоминает нам о том, что за последние годы во всем мире были победы все рекорды по температурам, пожарам и штормам. В Отчете говорится о «красном уровне опасности для человечества в том, что касается климата».

С экономической депрессией и экологической катастрофой приходят неопределенность, незащищенность и политическая поляризация. Огромная масса населения фрустрирована и отчуждена. Никогда еще недовольство капитализмом не было столь глубоким. Участились и вооруженные конфликты. Впервые в истории вынужденными беженцами стали более 100 миллионов человек, большинство из них в пределах своих стран.

Еще один разрушительный элемент, который решительным образом подводит нас к последнему абзацу этого документа: впервые с момента возникновения капитализма сокращается ожидаемая продолжительность жизни.

Продолжительность жизни является одним из показателей человеческого развития. В обществах охотников-собирателей до 15 лет в среднем доживало около 70% детей, но у лиц старше 15 лет продолжительность жизни в среднем приближалась к 50 годам. Наконец, при дальнейшем развитии капитализма ожидаемая продолжительность жизни достигла 75-80 лет. Если мы признаем, что она является надлежащим показателем человеческого развития, то последние данные раскроют нам подлинное лицо капитализма в XXI веке.

Ожидаемая продолжительность жизни в 2021 году в США упала до самого низкого с 1996 года уровня, и это историческое снижение продолжается второй год подряд [16]. И это явление характерно не только для этой страны: после COVID это стало глобальной тенденцией.

Еще один факт: разрыв по продолжительности жизни между странами Черной Африки и основными капиталистическими державами увеличился с 18 до 22 лет (53-54 года в первых, 75-76 лет во вторых).

Когда мы говорим о стагнации и упадке производительных сил и даже о развитии «разрушительных» сил за счет исторически исчерпавшей себя схемы системной организации, мы имеем в виду именно такие мощные и пугающие данные, как приведенные выше.

Этот документ о мировой экономике. Но мы не хотели прекращать давать пищу для размышлений, чтобы показать античеловеческую природу капитализма в эту историческую эпоху.

Навеки были похоронены данные после падения Стены «обещания» системы, касавшиеся позитивной глобализации, гармоничного взаимодействия народов мира на службе гуманизированного и прогрессивного капитализма.

Все подтверждает ленинское определение империалистической и упаднической эпохи капитализма, кризисов, войн, революций (и эпидемий) с социалистической революцией как исторической задачей всеобщего преодоления этого цивилизационного тупика.

Политическая критика экономики нынешнего строя однозначно определяет материальные основы этой «депрессии» и «недовольства» народных масс как острый симптом кризиса цивилизации или «поликризиса», как его определили ― ни много, ни мало ― на Форуме в Давосе 2023 г. [17].

За кризис должны платить капиталисты. Да здравствует демократическое планирование, которое преодолеет буржуазный хаос.

Учитывая тяжесть экономического кризиса в целом и акценты политических дебатов, ведущихся в авангарде альтернативных сил, ключевой задачей на данном этапе является всестороннее вооружение лидеров и активистов наших организаций комплексом программных постулатов в экономических вопросах, что позволит нам отстаивать наши социалистические и революционные позиции. Мы должны привлекать в свои ряды авангард, выдвигая правильные лозунги, которые будут понятны народным массам в перспективе поляризации, благодаря которой общественная аудитория наших идей будет только расширяться. Мы должны формулировать собственные антикапиталистические и социалистические ответы на вопросы переходного этапа, которые разъясняли бы наш альтернативный взгляд на экономику, чтобы трудящиеся и народные массы могли самостоятельно найти выход из системного кризиса, и это является одним из самых важных мероприятий, направленных на то, чтобы привлечь к себе активистов политического уровня и повысить квалификацию наших кадров. В связи с этим мы хотим представить концептуальное изложение направлений нашей программной деятельности:

• С учетом глобального феномена выдвигать, прежде всего, требование об общем повышении заработной платы, которая должна быть сопоставима с реальной стоимостью жизни и автоматически индексироваться каждые три месяца по мере роста цен.
• Вопреки спекулятивной деятельности ценообразователей, обладающих на рынке монопольной властью установить обязательный максимум цен, ввести имущественные и уголовные санкции в отношении крупных собственников, в крайнем случае, производить экспроприацию собственности компаний с национализацией и внедрением смешанного контроля со стороны рабочих и потребителей.
• Во имя социального права на труд производить захват любой компании, которая закрывается или увольняет своих работников. Рабочий контроль, открытое ведение бухгалтерской отчетности. Отмена коммерческой тайны. Экспроприация и национализация без компенсации, перевод под управление самих рабочих.
• Гарантировать полную занятость, распределение рабочего времени, сокращение рабочего времени без ущерба для заработной платы.
• Приостановление выплаты внешнего долга. На основе этих ресурсов финансировать общественные работы и развитие инфраструктуры, в первую очередь, строительство жилья для малоимущих, чтобы оживить экономику и гарантировать социальное право на жилье.
• Комплексная налоговая реформа: отмена всех налогов на потребление, постоянное и прогрессивное налогообложение крупных корпораций (компаний, банков, семенных фондов) и богатых частных лиц.
• Национализация частных банков и финансовой системы, а также перевод предприятий внешней торговли под контроль их работников в качестве меры, которая позволит завладеть ключевым рычагом управления кредитованием и схемой импорта-экспорта в интересах большинства населения.
• Внедрение солидарной пенсионной системы, выплата пенсий не как «пособия по старости», а как отсроченной заработной платы, эквивалентной приблизительно 82% самой высокой заработной платы работника в той же сфере деятельности.
• Гарантировать оказание коммунальных услуг как социального права, национализация всех приватизированных энергетических, транспортных, телекоммуникационных, водопроводных и других компаний без компенсации, их перевод под общественный контроль рабочих и потребителей.
• Качественное увеличение бюджетных расходов на образование и здравоохранение благодаря изъятию ресурсов из названных источников (отсрочка погашения долгов, налог на богатство) и ликвидации финансовых дотаций для церквей и частной медицины.
• Проведение научных исследований и внедрение технологических инноваций под эгидой государства, их массовое включение в производственный процесс не для замещения рабочих, а для облегчения общего и коллективного бремени общественно полезного труда.
• Противостоять капиталистической анархии на производстве, внедрение демократического планирования при прямом вмешательстве рабочего класса во все экономические цепочки, включая распределение прибыли и общий маркетинг с региональной и международной проекцией.
• Внедрение матрицы производства и потребления, стратегически адаптированной к состоянию экосистем, за гармоничные отношения, устойчивые во времени и осознанно обсуждаемые народными массами.

Выводы: хронический кризис, экономическая разруха и возможности.

Во всем этом документе мы описывали частичные аспекты мировой экономической панорамы, фокусируясь на вопросах, предоставляя информацию, которую мы считали полезной для активистов МСЛ, и инструменты для идеологической борьбы против господствующего мировоззрения, которое пытается навязать мировая буржуазия. В общем и целом, нашими центральными постулатами являются:

1. Мировая экономика не оправилась от кризиса 2008-2009 годов. Глобальная норма прибыли так и не достигла уровней, предшествующих этому переломному моменту. Это является превалирующим фактором развития всей экономики вот уже почти полтора десятилетия.
2. Сначала пандемия, а затем война на Украине не являются причиной мирового капиталистического кризиса: они являются симптомами кризиса цивилизации (пандемия, обусловленная иррационально-грабительской производственной матрицей, и война как часть межимпериалистического оспаривания мировой гегемонии). При этом и та, и другая лишь усилили все прежние противоречия, подлив бензина в огонь.
3. При рассмотрении панорамы мировой экономики видно, что в 2021 году наблюдалось восстановление из-за феномена «отскока», но в 2022 году произошел глобальный спад. Маячащие на горизонте 2023 и 2024 годы кажутся годами вероятной глобальной рецессии с особенно противоречивой в политико-социальном плане характеристикой, коей является стагфляция.
4. Бремя корпоративных, частных и государственных долгов является одним из самых хрупких звеньев мировой экономики. Чрезмерная задолженность, экспансия фиктивного капитала и спекуляции производственными инвестициями — это тот порочный круг, который подпитывает сам себя и подготавливает почву для новых кризисов.
5. Мировая буржуазия развертывает планы войны против народных масс, их уровня жизни, их прав, против природы. Его реакционный и декадентский характер ведет человечество к цивилизационной инволюции, характерной для революционных времен.
6. В то же время, наши исследования и анализ показывают, что в мировой конъюнктуре антикризисные меры империалистической буржуазии, такие, как повышение ставок для охлаждения экономики, являются следствием неспособности внедрения структурных контрреформ, которым неравномерно, но неизменно противостояли народные масс. Речь идет о программе трудовых, социальных и налоговых реформ. Очевидно, что успех капиталистов-реакционеров в этом направлении является частичным и он не настолько велик, насколько это необходимо для глобальной стабилизации на основе восстановления нормы прибыли в глобальном масштабе.
7. Единственная реалистичная и практическая программа выхода из всеобъемлющего кризиса, реорганизации комплекса экономических схем собственности, производства, потребления и финансов, предлагается нами, революционными социалистами. Первейшей задачей активистов МСЛ является ее последовательное усвоение, обогащение и распространение.
8. Наконец, мы, революционные социалисты, понимаем экономику как «концентрированную политику», как определил ее Ленин. По этой причине, в конечном счете, именно классовая борьба будет определять диалектику экономических событий, в развитии которых МСЛ в лице своих национальных секций получит возможность проверять гипотезы, определять политику и направление развития, расти и укрепляться.

[1] https://www.imf.org/es/Blogs/Articles/2022/10/19/latest-global-growth-forecasts-show-challenges-facing-economies

[2] Кривая Филлипса — это графическое представление, показывающее взаимосвязь между безработицей и инфляцией. Установлено, что рост безработицы ведет к снижению инфляции и наоборот, снижение уровня безработицы связано с более высокой инфляцией.

[3] «В Британии почти наступил Lehman», Financial Times, 29.09.2022 г.

[4] «Назревает глобальная рецессия», Les Echos, 28.09.2022 г.

[5] Маркс, «Капитал», Том II.

[6] Организация сотрудничества и развития: империалистический орган, созданный после Второй мировой войны как часть всей империалистической надстройки. Выступает в качестве буржуазного «советника» по экономическим вопросам.

[7] Это английская аббревиатура для Конференции ООН по торговле и развитию: то же самое, что и ОЭСР, но связанное с международной капиталистической торговлей.

[8] Так называется программа 10 неолиберальных мер, рекомендованных одним американским буржуазным экономистом в 1989 г. для применения во всех полуколониальных странах мира.

[9] https://openknowledge.worldbank.org/bitstream/handle/10986/38030/GEP-January-2023.pdf

[10] Теория давления заработной платы существовала до Кейнса. В ходе дискуссий внутри Первого Интернационала профсоюзный деятель-неорикардианец Томас Уэстон утверждал, что рабочие не могут настаивать на повышении заработной платы до уровня сверх прожиточного минимума, потому что это лишь заставит работодателей поднять цены и, следовательно, контрпродуктивно. Маркс ответил, что повышение заработной платы, как правило, является компенсацией предшествующих урезаний таковой или повышения цен. Более подробно он рассматривает этот вопрос в своей книге «Стоимость, цена и прибыль».

[11] Michael Roberts, Tres Modelos de Desarrollo para China (2015)

[12] https://www.economist.com/briefing/2014/01/18/the-onrushing-wave?fsrc=scn%2Ftw%2Fte%2Fpe%2Fed%2F

[13] https://thenextrecession.wordpress.com/2020/02/19/japan-abenomics-revisited/

[14] https://journals.sagepub.com/doi/pdf/10.1177/03098168221128101

[пятнадцать] https://report.hdr.undp.org/es/

[16] https://www.medrxiv.org/content/10.1101/2022.04.05.22273393v4

[17] https://www.weforum.org/events/world-economic-forum-annual-meeting-2023?gclid=CjwKCAiA5Y6eBhAbEiwA_2ZWIf6o7dcQo7SdyO9uNL1o5PY5usTHY3ZKJ5-Fmfu3M911_HXz9xwk7BoCUtYQAvD_BwE